Самая покорность не спасет вашего бытия народного: гражданин
не угодит самовластителю, пока не будет рабом законным.
Н. М. Карамзин
На следующий день Мидж проснулась с рассветом. Страх, порождавший бессонницу последние несколько ночей, спрятался далеко в глубь костей. Но девушка чувствовала себя до неловкости непривычно. Так бывает, если скидываешь тесный корсет, отрезаешь длинную косу или в ночь избавляешься от тяжелой болезни. Все кажется иным, и не лучше, чем прежде. Нечто неуловимое смущает. В каждом вдохе в легкие проникает предчувствие подвоха.
Мидж спустила ноги на холодный пол, ища пальцами тапочки, подбитые мехом. Грейсон громогласно храпел возле нее. Минувшим вечером, после очередного краткого периода отчуждения, у них была близость: Мидж засыпала, утомленная, и позволила полулинорму утолить его страсть. Ей самой вполне понравилось: сонливость не притупляла чувств, но давала ощущение особенной реальности, сотканной из одних только прикосновений и ласк. Однако в самом конце, в момент острого наслаждения, на миг прогнавшего дрему, Мидж внезапно пришло на ум, что происходящее слишком похоже на то, что делал с ней под заклятьем Айнар. Сон прошел - ненадолго, лишь до того момента, пока всколыхнувшаяся в воспоминаниях горечь не улеглась на дно памяти, подобно речному илу. Но какая-то частичка тревоги осталась и теперь заставила девушку подняться с постели.
Мидж не стала будить Грейсона, накинула платье и, так и не найдя тапочек, сразу надела мягкие кожаные туфельки. В распахнутое окно задувал ветер близкой зимы: здесь, на другом конце земель, зима означала снег, в отличие от Эльзила, где даже ручьи не замерзали. Поразительная страна, подумала Мидж, спускаясь на первый этаж, все будто создано было для того, чтобы процветать. Но люди сами отказались там и от науки, и от магии, предпочитая не наслаждаться природой, а мучиться и ждать воздаяния после смерти.
Мысль об уризенианах напомнила Мидж, что она собиралась помолиться в святилище - давно она не делала этого. Хороша же Рыжая Жрица, забывшая про жертвы Высшим! Девушка взяла свечу, накинула куртку на плечи и, выйдя на крыльцо, обогнула дом, углубляясь в грушевый сад, еще не до конца растерявший свой желтый наряд. Бабушка Мидж устроила позади поместья маленькое домашнее святилище - статуи в половину роста и крохотная купальня - на случай, если к старости ослабеет настолько, что не сможет ездить на другой конец города. Мидж задумалась, использовалось ли это место хоть раз по назначению? В купальне лежали палые листья и птичьи перья, но статуи выглядели новехонькими, словно их ежедневно чистили и умащали маслами. Мидж сняла курточку, постелила ее себе под колени и опустилась перед статуей Айне в почтении. Милукры в их святилище не было.
Ветер утих к утру, и в стоячем воздухе хранилось призрачное тепло. Девушка зажгла свечу, капнула немного воска на постамент статуи, укрепляя ее там, и, закрыв глаза, попробовала обратиться к Айне. Но как она ни вслушивалась, что бы ни шептала, грушевый сад вокруг оставался просто садом. С улицы, издалека, доносился звук повозок, несущихся по мостовой, стук ставен открывающихся лавок. Позади, в доме, звякнуло стекло распахнутого окна, засмеялись на два голоса леди Робартис и Уэнда.
И больше ничего. Магия не заструилась в воздухе. Мидж открыла глаза и в волнении приложила ладонь к гладкому колену Айне. Может быть, все дело было в том, что святилище недостаточно сакрально? Но ведь молились древние и без статуй, просто обращая лицо в небо или касаясь любого дерева?
Свеча горела ровным пламенем. Тихо шумел сад. Ничего не происходило - и именно это больше всего беспокоило Мидж. Высшие ей не отвечали.
После завтрака Мидж закончила последнюю партию листовок. Может быть, их получилось даже слишком много, подумала она, удовлетворенно потягиваясь. Пока удовлетворение собой еще не покинуло ее, девушка решила немного потренироваться, хотя от мысли, что она перестала поддерживать свою выносливость и силу на должном уровне, ее на секунду прошил стыд. Если сперва Мидж подстегивало только тщеславие, то теперь перед нею встал вопрос выживания. Если она постыдится отсиживаться в штабе, пока по ее приказу проливают кровь другие, ей лучше бы стать более умелой для поля брани. Будь у Мидж настоящая сила цунцу, при ее тренировках она стала бы непобедимой. Но после стольких лет лишений, слабая почти по-человечески, она чувствовала, что скакать на лошади в доспехах с мечом наголо - вот единственный подвиг выносливости, который ей под силу совершить в долгом переходе и в бою. Если она упадет, даст слабину, все войско дрогнет. А она и без того не уверена, достаточно ли она хороша - впрочем, как всегда.
Может быть, действительно, Грейсону лучше занять мое место в бою, подумала Мидж, несясь сквозь плотный холодный воздух двора в диком беге. Ноги с наслаждением отталкивались от мерзлой земли, но легкие горели огнем. И все же, это тоже было приятное ощущение.
Внезапно над Мидж пронеслась тень - Уэнда плавно парила, не прилагая и десятой доли усилий, что выжимала из себя при беге Мидж. Цунцу вытянулась, как стрела, прямая и прекрасная. Не даром в древности ее народу пытались поклоняться варвары-линормы.
Несколько минут они двигались с одной скоростью - крылатая девушка в воздухе, Мидж на земле, но вскоре Рыжая Жрица стала уставать. Соль собралась во рту, намекая, что после столь долгого перерыва, как был у нее, и этого достаточно. Мидж замедлилась и, наконец, перешла на шаг, утирая мокрый лоб полами расстегнутой рубахи. Уэнда подстроилась под скорость подруги и плавно начала снижаться.
- Я послала письмо в Эльзил, - сказала цунцу, - на имя короля. Но он мне не ответил.
- Даже наша королева не ответила бы, - горько усмехнулась Мидж, - что уж говорить об Эльзиле. Может быть, его даже не прочитали.
- О, нет, - Уэнда покачала головой и спланировала на каменную ограду. Девушка сложила крылья, обдав подругу волной холодного воздуха, и Мидж мгновенно замерзла. - Я получила ответ, но не от короля, а от Гаго Праха.
Уэнда невольно вздрогнула, хотя ей-то не с чего было мерзнуть, и медленно двинулась по плоскому верху ограды, ставя одну ногу перед другой, как канатоходка.
- Он тебе нагрубил?
Уэнда молча кивнула. Мидж вдруг испытала жгучий стыд. Во время аудиенции у королевы, если их встречу можно было так назвать, она вспомнила, что была неоправданно жестока к пленным эльзильским рыцарям. И вот теперь ее снова затапливали ненависть и страх - как у непрочной клетки с хищным животным. Пять лет назад она бежала бы от опасности, даже год назад, но теперь ее руки помнили, как сталь входит в плоть - плоть того, с кем ты разделяла ложе и, хоть ненавидела после, до того любила. Это меняет человека. И цунцу тоже. Теперь Мидж первым делом думала о том, что опасность можно только уничтожить. Физически. Все остальное - только жалкая попытка отсрочить столкновение. И все же в глубине души она не была так уж безоговорочно уверена в том, что права.
- Ты поступила, как полагается цунцу. Попробовала договориться добром. Это должна была сделать я. Или хотя бы поручить это Тобиасу.
- Зимородку? Я его и попросила. - При этих словах Уэнды Мидж снова испытала неудовольствие. - Мы точно можем ему доверять?
Мидж на несколько секунд задумалась. Пот остывал на ее коже, она замерзла настолько, что зубы начали стучать, но пока что это был приятный, бодрящий холод. Еще несколько секунд ей было приятно купаться в предзимнем морозе, мысленно плавая в воспоминаниях. Они знали друг друга с Тобиасом в юности. И не были добры друг к другу.
- Он такой же, как я. Если ты рискнула довериться мне, значит, придется доверять и ему. Он не идеален, но и я не святая.
- Высшие говорят с тобой и через тебя.
Мидж молча направилась к черному ходу в особняк. Холод стал невыносим.
Через день Мидж получила очередное письмо от Зимородка. Девушка вскрыла его, полная восторга и надежды, что стихи Тобиаса принесут ей успокоение и силы взяться за борьбу с утроенной силой, но... Стихов не было. Было письмо, нацарапанное второпях чернильным карандашом.
"Мы ушли в подполье, замок укреплен. Я выставил дозоры. Геселин, Райберт и Шилес в порядке, они со мной."
Мидж задрожала, предчувствуя, что конец письма будет страшен или приведет ее в бешенство. Тобиас еще помнил, как она мыслит, и поспешил сразу успокоить, что те, кем она дорожит, в безопасности.
"Король умер. Говорят, от долгой болезни, но те, кто был близок к трону, подозревают, что его отравили. Однако, всем плевать. Регентом назначен Гаго Прах, и он уже развил активную деятельность. Зэрэта окружена рыцарями, каждый житель подозревается в измене короне и, как они выражаются, святому духу религии Уризена. Нам и без того было бы тяжело сразаться с Прахом во главе армии, но теперь... будет вдвойне опаснее и сложнее."
Мидж на минуту закрыла глаза, чтобы успокоить воспалившееся сознание. Затем снова опустила взгляд на последнюю строку письма, страшась прочитать там предложение покориться Эльзилу.
"Ты нужна нам." - писал Тобиас.
И Мидж кликнула мужа, чтобы он отдал листовки, подготовленные ею, леди Робартис и Уэндой накануне, слугам. Они были несовершенны, деликатны и недостаточно пламенны, но уже не оставалось времени переписывать их.
- Пусть развесят на каждом столбе. - Девушка так стиснула зубы, что челюсти стало больно. Гаго Прах был плотью от плоти уризенианской религии. Это был человек, с которым не удалось бы договориться. Мидж подумала - о, Древо, какое счастье, что я та еще сука, забывшая о мирном пути. Иначе мы потеряли бы вдвое больше, чем, как оказалось, упустили сейчас.
Через два дня Мидж, накинув на плечи меховую жилетку, отправилась верхом в центр города. Она чувствовала, что сейчас несется по улицам столицы Бралентии почти так же, как пару месяцев назад скакала по Эльзилу, торопясь к Зимородку. Восторга, как в самом начале, в Таррне, в Зэрэте, она не чувствовала. Она больше не ощущала себя ни Эстреллой ди Манья, ни принцессой Мией - их приключения, пересказанные для детей, читались весело и увлекательно. Но на самом деле, обе они утопали по пояс в крови. И только теперь до Мидж дошло, что и ей предстоит то же самое.
Грейсон и Уэнда катили вслед за нею в карете, но Мидж перед речью требовалось ощутить на лице хлесткий холодный ветер, чтобы собраться с мыслями. Видит Айне, я хотела быть хорошей, думала она, но я уже не хорошая, так какая разница? Сучка спасет страну, не так это плохо, чем остаться чистенькой, но попасть в чудовищное рабство к Праху.
На площади собралась толпа такая большая, будто ожидали бесплатной раздачи пряников и яблок. Увидя такое количество людей, Рыжая жрица ощутила укол смущения, но, по крайней мере, это был не страх, и она не впала в ступор.
Мидж поднялась на помост. У нее в кармане лежала первая записка Тобиаса, она могла бы зачитать ее, но это означало ложь соплеменникам. Девушка едва заметно качнула головой, споря с собственными мыслями. Будь доброй и честной, попробуй их спасти, шептала та часть, что в ней осталась от бабки-цунцу - или не будь, или уж как получится, добавил опыт.
Милостью Айне у нее был звонкий громкий голос, способный достичь ушей даже тех, кто стоял в самом отдалении. Мидж вздохнула, внезапно подумав: забавно, я будто прожила три разных жизни, и вот начала четвертую, совершенно от других отличную. Но больше не оставалось времени для молчания. Молодая графиня шагнула к краю помоста, раскинула руки и выпалила:
- Я не буду обманывать! Это поход не за славой и не ради денег. Я не собираюсь никого принуждать и даже агитировать. Если вы согласны склонить голову - пожалуйста. Если вы надеетесь на авось - ваше право. Я всегда придерживалась мнения, что лучше уйти, чем биться, но...
Руки девушки опустились, Мидж облизала нижнюю губу - на мгновение перед ее внутренним взором возникло лицо Айнара. Мертвое лицо, удивленно выпученные глаза. Такое не забвается, и, самое подлое, что всплывает в памяти в самые неподходящие моменты, например, такие, как этот.
- Иногда просто нельзя уйти. Некуда. Выбор, конечно, есть всегда, - голос Мидж бился в небо, словно в стеклянный купол, разносясь эхом, - добровольно уплыть в море и скитаться там, ожидая голодной смерти. Подчиниться захватчикам и сдыхать в грязи и пыли. Или биться. Умереть на поле боя - героем. Или, быть может, выжить, вернуться героем и потерять чуть меньше, чем могли бы.
Мидж замолчала, сглатывая слюну, обжигающую содранное горло. Обвела толпу глазами - никто не шевелился.
- Простите за такую краткую речь, но мне больше нечего сказать.
Девушка развернулась и сошла с помоста, придерживая меч на поясе, чтобы не задевал по ступеням. Грейсон накинул ей на плечи плащ, и тут слушатели взорвались криками: и яростными, и одобрительными, и возмущенными одновременно. Мидж шла рука об руку с мужем, думая: эта война всех нас пережует заживо и выплюнет, даже если живыми, совсем иными, чем мы были. Но что поделать, что поделать... Вслух она ничего не сказала, не желая перекрикивать шум и напрягать и без того ноющие голосовые связки.
- Нужны еще листовки? - Спросила Уэнда, коснувшись локтя Мидж. Та в ответ, поразмыслив, кивнула.
- Королева полагает, что если прикажет молчать всем и каждому, то добьется спокойствия в королевстве. Если никто ничего не будет знать...
- Полагаете, кто-то еще чего-то не знает, леди Кэт? - раздался позади нее голос. Мидж обернулась, на миг поразившись, как отвыкла от своего настоящего имени. К ней обращался горожанин в сером сюртуке, настолько смуглый, что, не будь у него человечески-карих глаз, его сочли бы линормом. - Если каждый связан обетом молчания, если каждому есть, что скрывать, это означает только то, что весь город в курсе. Вся страна в курсе.
Мидж замерла, судорожно размышляя. Даже пальцы ее напряженно сжались в кулаки, неосознанно повинуясь мечущимся в голове мыслям. "Подождите." - невнятно бросила она спутникам и, широко шагая, вернулась на помост. Толпа еще не успела схлынуть, будто горожане еще ждали, что леди Робартис продолжит.
- Что ж, мне есть, что еще сказать, - Мидж подумала секунду, а затем обнажила меч и воздела его над головой. - Война означает кровь. Гибель солдат. Но гангрену отрезают, чтобы не погиб весь организм - если Эльзил прогнил, если он весь поражен болезнью, нам придется пожертвовать им ради будущих поколений.
Толпа заревела, как единый организм. Мидж стояла, купаясь в их вопле, и чувствовала не радость, не тепло, а могильный холод. Она добилась того, что хотела - призвала страшное будущее.