Это случилось в один теплый вечер в начале девяностых годов. Вечерело, в воздухе кружились мошки: приятный июльский день подошел к концу, солнце почти скрылось за горизонтом, и только тоненькая оранжевая полоска еще блистала вдали. От ближайшего леса тянуло прохладой. Прогулки по нему, как считали в расположенном в пяти, буквально, шагах санатории, должны успокаивать отдыхающих и улучшать их настроение.
Маленькой Инге, правда, казалось, что лес был опасен и таинственен. В санаторий они приехали вместе с мамой, страдающей мигренями и общей слабостью, вплоть до обмороков. Инга тоже была довольно слабенькой, болезненной девочкой, хоть никаких конкретных болезней у нее не могли найти, бедняжка часто простужалась и практически круглогодично кашляла. Маму, вынужденную бесконечно брать отгулы на работе, чтобы ухаживать за дочкой, конечно, это изрядно раздражало: мать считала, что в первую очередь во всех простудах виновата рассеянность дочери, то и дело выбегающей на улицу без шарфа и садящейся под форточкой.
Но, в конце концов, Инге было всего пять лет. Может быть, в таком возрасте было бы позволительно быть хоть немного рассеяной?..
- Как хорошо, - промурлыкала мать, Надежда Андреевна, глубоко вдыхая свежий санаторский воздух, - чудесный вечер!
Инга зажмурилась от удовольствия: мамочка так редко была в хорошем расположении духа! Но за время отпуска мама радовалась почти ежедневно: то открывавшемуся из окна виду, то факту, что после завтрака, обеда и ужина не нужно мыть посуду - за тебя это сделает обслуживающий персонал кухни.
- Жаль только, папа остался дома, - девочка шмыгнула носом, - я по нему скучаю.
- Ничего, моя хорошая, он приедет проведать нас на этих выходных, - мама ласково потрепала дочку по макушке, перебирая каштановые мягкие волосы, - а через две недели мы вовсе поедем домой. Кстати, почему ты не надела ободочек, который папа тебе подарил перед отъездом сюда?
Инга в испуге прижала ладони к голове - как раз туда, где только что была теплая рука матери.
- Ой... - пропищала девочка в ужасе, - потеряла-а-а... Я надела его утром, и вот - потеряла-а-а!
Благодушное настроение Надежды Андреевны мгновенно разлетелось в пыль.
- Да что б ты пропала! - в сердцах закричала мать, отвешивая дочери затрещину, - поди ты к лешему! Вечно ты все теряешь! Ну невозможно с этим ребенком, невозможно!
Инга ревела от обиды, захлебываясь своими слезами, пыталась взять маму за руку или подол юбки, но Надежда Андреевна, уставшая бесконечно покупать дочке заколки, резинки, клипсики взамен утраченных, вывернулась из пальчиков дочери и ушла в корпус. Пусть поймет, что я на нее зла, подумала женщина. Сама, разумеется, практически неотрывно следя за Ингой в окно холла: мама была женщиной строгой, но в душе доброй и разумной (с годами, конечно, она стала мягче во много раз, теперь, после выхода на пенсию, она и вовсе душка). Через пятнадцать минут Надежда Андреевна вышла за дочерью к дверям корпуса, чтобы, как это обычно бывало, торжественно простить безалаберное чадо и повести дочурку в столовую, выпить "Снежка" перед сном.
Честно, она не желала Инге зла, и отвела взгляд меньше, чем на минуту, когда на стойке администратора зазвонил телефон (Надежда Андреевна подумала, что то мог быть ее муж). Но бедняжке Инге хватило и нескольких мгновений без присмотра, чтобы попасть в беду - худшую в ее жизни, пожалуй.