Здесь, в этом Городе, Городе всех брошенных городов, носить часы, не было никакой нужды. Время, внутреннее время Города, то ли существовало, то ли нет. Если ты ждал прихода любимой женщины, то оно тянулось, а стоило той появиться, оно начинало лететь как сумасшедшее. Но Саксофонист часы носил, скорее ни как указатель времени, а как напоминание о прошлом, том прошлом, которое осталось в том мире где его знали как Музыканта, Скрипача, в том мире где он утратил ЕЁ, свою Лакримозу. Он не позволял себе произносить это имя вслух, только про себя, а если всё-таки вспоминал ЕЁ и называл, то под другим именем; - Моя Мелодия. Он по-прежнему пытался сыграть ЕЁ, здесь, в этом странном Городе. У каждого саксофона есть СВОЯ главная мелодия, у каждого саксофониста СВОЯ муза. ОНА была и его мелодией и его музой, здесь, в Сером Городе. Вот только мелодия эта звучала постоянно у него внутри, и переселить её в инструмент ему никак не удавалось. Каждый раз, в четыре часа утра, по часам того, утраченного уже им мира, он просыпался, брал инструмент, дожидался Серого Трамвая, который отвозил его на арматурные пустоши, и пытался там ЕЁ сыграть. Саксофонист не отслеживал уже давно, откуда взялось это убеждение, что если он, сумеет нащупать, а затем сыграть, ЕЁ, свою мелодию, свою музу, свою Лакримозу, наконец, то сумеет притянуть сюда, в этот Город, эту свою кармическую привязанность.
Музыкант натянул свой старый плащ, надел шляпу, взял инструмент и вышел в серое утро Серого Города. Но прежде чем отправиться на остановку, ждать Серого Трамвая, городской музыкант всегда шёл к надписи. Ему было неведомо кто начертал её там, в этом грязном переулке, Саксофонист набрёл на эту надпись случайно, уже давно, и с тех пор, его серый день, в Сером Городе, начинался всегда с неё, с этой надписи, на старой, кирпичной стене. Маэстро увидел её как всегда издалека; - Ты моя мелодия, я твой преданный альтист... Гласила та. Ни о каком альтисте Саксофонист никогда не слышал, он точно знал, что других больших музыкантов в Городе нет, потому даже представить не мог, кто бы мог сделать подобную надпись. Постояв немного у стены, серый Саксофонист отхлебнул прямо из горлышка "Хозяйской" водки, и уверенным шагом направился на остановку, ждать Серого. (фрагмент).