Машину, действительно, слегка тряхнуло, свет резко погас, и за лобовым стеклом быстро замелькали своды высоких желтых арок, соединенных темными перекрытиями в сплошной широкий коридор. Корабль летел по нему, постепенно снижая скорость. Наверху и внизу на каждой из арок мерно мигали неяркие желтоватые огни.
Землянка догадалась, что это сооружение - что-то вроде своеобразной посадочной полосы, которая шла от портала, чтобы корабли, прибывающие с разных сторон, не могли столкнуться друг с другом. Оденгарт, который уже успел отстегнуть защитные скобы пилотского кресла, что-то проверял на навигационной панели. Издалека доносился, быстро нарастая, тонкий вибрирующий свист, за которым смутно можно было уловить глубокое и очень низкое гудение. Корабль мягко спикировал вниз по дуге коридора и тут же вынырнул из круглого отверстия, которое предупредительно очертилось мигающим красным кольцом.
- Порт Йанден приветствует вас! - разлился по кораблю эльдарский оцифрованный голос, будто бы исходивший отовсюду.
Впереди появились купола округлых башен и сооружения, похожие на исполинские шахматные фигуры, между которыми на разной высоте параллельно поверхности искусственного мира пробегало множество светящихся разноцветных полос, преимущественно желтого, синего и белого цветов; эти полосы двигались, расчерчивая воздушное пространство струящимися линиями, пульсировали и мигали, а на самом верху, над ними, стеклянным блеском мерцало темное, почти черное небо, испещренное тысячами звезд.
Лорд повернул корабль вправо, так что он вошел в один из воздушных коридоров, образованных воздушными лучами; Аэн-Нириэль увидела сотни порталов, убегающих в туманную даль, от которых шли крытые взлетно-посадочные сооружения. То и дело некоторые из них начинали светиться красным, и оттуда вылетали корабли, они сновали туда-сюда на разной высоте и вдоль цветных разметочных полос, вокруг все свистело, слышался все тот же низкий гул; были тут и маленькие корабли, подобные тому, в котором теперь находилась землянка, и огромные танкеры, быстро скользящие по специально отведенным для них путям в сиянии множества огней, нанизанных, как гирлянды, на башни и купола, огни дрожали, и казалось, что сам воздух дрожит, порт вибрирует и дышит, будто сердце гигантского живого существа.
Поверхность искусственного мира в строгом геометрическом порядке была сплошь покрыта небольшими бункерами и платформами, часто отграниченными друг от друга рядом водных желобов, внутри которых что-то очень быстро двигалось, образуя огромные воронки; иногда между ними можно было увидеть яркие светящиеся столбы, соединенные дрожащим потоком голубых молний. С трудом можно было различить и маленькие фигурки эльдар, которые суетились возле транспортных отсеков далеко внизу; от высоты захватывало дух.
- Порт расположен на самом краю искусственного мира, - пояснил Оденгарт, ловко сворачивая в сторону на очередную воздушную магистраль, - а его внешняя граница, в этом месте - прозрачная, не подсвечивается, поэтому здесь всегда космическая ночь. И видно настоящие звезды.
Машина быстро пронеслась вдоль покатых стен шахматных фигур - по сравнению с ними она издалека показалась бы лишь крохотной точкой, - и миновала их.
- Геометрически Йанден состоит из отдельных локаций или городов, соединенных друг с другом со всех сторон в целях экономии пространства, - продолжал лорд. - Транспортная связь между ними поддерживается через множество порталов.
Ему было отрадно глядеть на огни порта, на его дороги, все было таким щемяще знакомым, прекрасным и родным, не то что на этой пыльной Магнезии - поэтому он, сам не отдавая себе в этом отчета, сделался гораздо более словоохотлив. Ему было приятно рассказывать о милых сердцу местах.
- Некоторые города, такие, как Аэлия, столица нашего мира, были перенесены сюда прямо с родных планет эльдар, которые построили Йанден. Правда, после нашествия тиранид эти города пришлось реконструировать настолько, что они уже не имеют почти ничего общего со своим первоначальным видом... Но мы попытались восстановить все, что только сохранила память, в том числе и небо Аэлии - конечно, оно искусственное, и свет звезды на нем - только имитация, но все же она прекрасна. На ней есть и дождь, и снег, и облака - целый сложный комплекс управления погодой, все для того, чтобы эльдар могли чувствовать себя так же хорошо, как когда-то на своих родных планетах.
- А это, - он махнул рукой вперед, - транспортный узел, из которого можно попасть в разные локации рукотворного мира. Туда я сейчас и направляюсь.
Тесное скопление светящихся порталов, подобное тому, которое Аэн-Нириэль уже видела с другой стороны порта, но с гораздо более короткими взлетно-посадочными коридорами, быстро приближалось.
- А какова вообще численность населения рукотворного мира? - спросила Аэн-Нириэль.
- После нашествия тиранид - очень маленькая... сейчас примерно двадцать четыре миллиона.
Машина влетела в крытый переход, промчалась по нему, погрузилась в портал и почти сразу же вынырнула с другой стороны.
Над Аэлией мягко сиял золотисто-розовый рассвет. Небо было кристально чистое, как светлый топаз, с едва заметным зеленоватым отливом. Корабль плавно выкатился на широкую улицу, двигаясь вдоль гладкой, выложенной квадратными плитами мостовой почти у самой поверхности земли. Световых разметочных полос здесь не было.
По сторонам улицы были невысокие, в несколько этажей, белые дома в архитектурном стиле, интуитивно уже напомнившем землянке о цивилизации эльдар - элегантные, с узкими окнами и множеством зубчатых балконов и крытых галерей, перетекающих одна в другую плавными линиями изогнутых арок. На маленьких газонах, тянущихся вдоль дороги, росли белые цветы и трава.
Вокруг не было видно ни души - должно быть, жители Аэлии в этот ранний час еще спали.
Улицы города были проложены так, что кварталы, которые они образовывали, в большинстве случаев имели треугольную форму. За стеклом машины замелькали аллеи высоких деревьев с золотистыми стволами, за которыми проглядывали низкие, светлые каменные шатры, похожие на закрученные кверху морские раковины, еще дальше и выше, на самом краю скалистого обрыва, сверкали хрустальные цитадели, соединенные тонкими невесомыми нитями мостов, затем мимо пронеслись очень длинные галереи с множеством арок и лестниц разного размера - их колонны были сверху донизу инкрустированы светящимися красными камнями; все остальное было светлого, белого или молочного цветов. В облике города, в его выверенной треугольной строгости и цветовой гамме, изогнутых окнах с зеркальными витражами сложных геометрических форм явственно ощущался дух старины.
Улицы Аэлии, пересекающие ее напрямую, как лучи, сходились на главной площади, широкой, круглой, выложенной бледно-голубыми сияющими пятиугольниками. В ее центре возвышалось высокое белоснежное здание Совета Видящих, украшенное карнизами и барельефами с узором из сплетающихся листьев - они выглядели настолько легкими, что, казалось, их вот-вот унесет свежий утренний ветерок. К главному входу в Совет вела длинная лестница, по краям которой на каждой ступени стояли монументальные белые колонны. Над вершиной каждой колонны вращался, переливаясь, большой красный кристалл, а над покатой крышей самого здания Совета висело прямо в воздухе огромное кольцо, составленное будто бы из множества маленьких звезд, которые двигались по кругу, соединяясь в единые потоки и огибая друг друга по длинным спиралевидным траекториям.
- Этот венец из чистой психической энергии Йандена символизирует силу и мудрость Видящих, а также их духовное единство, - сказал Оденгарт, заметив, как завороженно землянка глядит на величественное здание Совета, - а голубой цвет этой площади - кристальную чистоту их видения. Красные камни - это слезы богини Иши, которая оплакивала разлуку со своими детьми, эльдар, древние камни душ.
Обогнув здание Совета, корабль проследовал вдоль него и остановился возле одного из боковых входов, из которого тут же появились два эльдар, одетые в одинаковые темные костюмы с высоким белым воротником. На поясе у каждого висел длинный меч.
- Ну, что, - резюмировал лорд, выпрыгивая из корабля на землю или, точнее говоря, имитирующие поверхность планеты палубы Йандена, - экскурсия окончена. Пора к делу.
- С возвращением, лорд Оденгарт! - дружно поздоровались эльдар, с уважением склонив черноволосые головы.
- Благодарствую, - сухо, как и положено высокому начальству, ответил тот.
Землянка, которая тем временем выкарабкалась из летательной машины, робко остановилась за его спиной; на гладких лицах эльдар, которые теперь ее заметили, появилось что-то вроде изумления с явным оттенком брезгливости. Чумазая, исцарапанная, с замотанной бинтами головой она стояла перед ними, неловко переминаясь с ноги на ногу.
- Я должен поместить военнопленного человека под стражу до прибытия Верховной Видящей Кайерс. Это ее приказ.
Эльдар снова почтительно склонили головы и молча расступились.
- Идем, - коротко скомандовал лорд.
Они прошли через боковой вход, оказавшись в маленьком овальном зале, и сразу свернули на крутую винтовую лестницу, ведущую вниз, спустились по ней, немного вперед и повернули в тускло освещенный коридор.
Все здесь было начисто лишено декора - светло-серые, почти белые стены и пол, такой же потолок, одинаковые прямоугольные двери без ручек. Рядом с каждой дверью в стене имелось большое окно, за которым можно было увидеть комнату все той же невыразительной расцветки.
Оденгарт остановился возле одной из камер, коснулся двери рукой, и она беззвучно отъехала в сторону.
- Заходи, - велел он Аэн-Нириэли, и той пришлось повиноваться.
- Проследить, чтобы человек был вымыт и накормлен, - обратился тем времени лорд к двум молчаливым стражникам, которые, оказывается, все это время тихо шли следом за ним, - допросов ни самим не проводить, ни кого-либо к допросу не допускать, жестокого обращения никак не позволять. Приказ Верховной Видящей Кайерс.
Стражники дружно кивнули, всем своим видом выражая сугубую почтительность и готовность к действию.
- Тебе выдадут другую одежду, я думаю. Вода есть прямо в камере, -Оденгарт вновь повернулся к Аэн-Нириэли. - Ну, а теперь мне пора.
- До свидания, лорд Оденгарт, - печально ответила она. - Я надеюсь, что еще увижу вас.
Тот ничего больше ей не сказал и вышел; дверь камеры беззвучно закрылась. Какое-то время Аэн-Нириэль еще слышала его удаляющиеся шаги, а затем все стихло. Стражники тоже куда-то исчезли, и она осталась совсем одна; сразу сделалось как-то тоскливо.
В самой камере освещение отсутствовало, но того, что имелось в коридоре, благодаря огромному окну было вполне достаточно. Землянка подошла и постучала пальцами по холодной прозрачной поверхности - звук был такой, как будто стекло (или что это было?) очень тонкое, но было ясно, что разбить его или еще каким-нибудь образом сбежать отсюда не удастся. Да и куда бежать, если она на огромном, чужом космическом корабле, населенном непонятными, чужими существами, а за его пределами простирается только вечная космическая ночь? Любые попытки бегства были совершенно бессмысленны.
Она тяжело вздохнула и огляделась: камера пустовала, здесь не было ничего, кроме маленького закутка, за которым она обнаружила вделанную в стену чуть выше головы тонкую трубку и круглое отверстие в полу.
Аэн-Нириэль уселась на пол, прислонившись спиной к стене и подтянув к груди колени. Мыться, пока у нее не было чистой одежды, особого смысла не имело, а больше заняться было нечем. Оставалось только ждать - но чего? - ей не хотелось отвечать на подобные вопросы. Все, что происходило с ней на протяжении последних нескольких часов, казалось диким фантастическим кошмаром. Одни воспоминания о путешествии в корабле, о зеленокожих со своими уродливыми топорами, о белых молниях и рыжей магнезийской пыли вызывали у нее тошноту и головную боль. Можно ли вообще было верить, что все это случилось на самом деле? А теперь она сидит в запертой камере в столице остроухих существ, может быть, за тысячи световых лет от родной планеты, и что делать в этой ситуации, ей совершенно, совершенно непонятно.
Вернут ли ее домой? Конечно, нет. Она чувствовала какую-то надежду, но понимала, что эта надежда совершенно смехотворна. Оставят ли ее здесь? Но это невозможно. Может быть, ее обменяют на какого-нибудь эльдар, плененного Империей Человечества? Даже если и так, эта Империя, о которой она знала только понаслышке, была ей ничуть не ближе, чем эльдарский мир. Скорее всего, ее просто убьют, когда узнают то, что нужно. Только вот что? Что вообще произошло?
Она мысленно возвратилось в то пасмурное утро, когда неизвестный эльдар похитил ее прямо из двора собственного дома. Неужели это было только сегодня? Казалось, что с тех пор прошло несколько лет. Зачем он сделал это? Теперь он был мертв, и кто даст ответ на этот вопрос?
Ее судьбу будут решать Совет или Верховная Видящая, столь же равнодушные к ее участи, как сама она была равнодушна к участи магнезийских зеленокожих или невиданных тиранид. Итак, теперь ей, пожалуй, оставалось только одно, скромное прибежище для духа, уготованное тем, кто уже совершенно отчаялся - радоваться последним мгновениям жизни, воздуху, теплу, голубоватому мерцающему свету, доносящемуся из пустого коридора, беззвучному, тотальному биению жизни.
Все вокруг нее вдруг стало более четким, пустым, бессодержательным, и эта странная пустота хранила в себе ощущение глубокой, неведомой тайны. Аэн-Нириэль сидела и просто смотрела вперед, ее мысли растаяли, как легкие облака - осталось только небо, безмолвное, беспрерывно глядящее на мир, отражающее себя бесконечное небо...
Она не знала, сколько прошло времени - может быть, всего лишь несколько минут. Дверь отъехала, и на пороге показался один из стражников. Он молча положил у выхода какой-то сверток и вышел, дверь за ним сразу же закрылась.
В свертке оказалось что-то вроде длинного свободного платья из легкой ткани. С точки зрения землянки, оно напоминало ночную пижаму с очень широкими рукавами.
Аэн-Нириэль взяла одежду и отправилась в закуток с душем. Повязка на голове держалась уже неплотно, поэтому девушка сняла ее и пощупала голову рукой - вроде бы, все в порядке. Затылок побаливал при прикосновении, но свежей крови на пальцах не было. Прозрачный гипс на руке немного мешал, однако его Аэн-Нириэль решила оставить - впрочем, когда она снимала с себя одежду, он лопнул и отвалился. Рука, потерявшая фиксацию, снова заныла.
В углу душевой она обнаружила какое-то твердое вещество вроде мыла и, как могла, кое-как помылась одной рукой. Прохладный душ и чувство свежести немного приободрили ее, но начавшаяся боль в руке больше не давала ни на чем сосредоточиться.
Стражники то и дело появлялись за стеклом, бросая на нее косые, исполненные презрения взгляды. Через какое-то время один из них, не тот, который принес одежду, а другой, более худой, с густыми вьющимися локонами, открыл дверь и швырнул в нее два небольших серебристых шарика, сопроводив это действие короткой фразой, из которой землянка поняла только слово "мон кай"; кажется, на человеческом языке эльдар изъясняться не умел. В его голосе было столько необъяснимой ненависти, что она невольно испытала к нему сходное чувство. Шарики размером с детский мячик попали ей по ногам, они были нетяжелые, но упругие и оставили синяки. Ей было больно и обидно.
Она долго не вставала с места, затем все-таки подобрала их и повертела в руках. Стражники пялились на нее сквозь стекло и явно потешались.
- Считаете меня такой примитивной, чтобы играть в эти игрушки? -крикнула она и запустила одним шариком в стекло. Оба эльдар расхохотались.
"Да ну вас", - со злобой, устало подумала она и повернулась к ним спиной, а потом и вовсе спряталась за перегородкой душевого закутка. Сидеть там было неудобно, но зато можно было избежать их злых, насмешливых глаз.
Через некоторое время они снова ушли, и Аэн-Нириэль начало клонить в сон. Она легла на жесткий пол, долго на нем ворочалась, но уснуть так и не смогла: было очень некомфортно, она чувствовала себя такой костлявой, как никогда. Сломанная рука болела. И очень, очень сильно хотелось есть...
Чтобы занять себя хоть чем-нибудь, она подобрала свой треснувший прозрачный гипс и стала рассматривать его. Гипс - или, вернее, неизвестный материал, который она так называла - слабо светился в полумраке камеры, в месте разрыва можно было увидеть очень тонкие (ей пришлось поднести материал к самым глазам) голубые волокна, которые, кажется, и давали это самое свечение. Она заметила, что, когда материал соединялся в месте разрыва, то как будто слегка склеивался вновь, но когда она убирала руки, не держался, так что, кажется, с ним уже ничего больше нельзя было сделать. В конце концов она выбросила его куда-то в угол.
Время шло, но в серой комнате без окон, наполовину освещенной бледным светом, этого почти не ощущалось. В конце концов землянка легла на спину и стала смотреть в потолок, стараясь усилием воли хоть бы немного унять боль в сломанной руке. Делать было все равно нечего. Спать она не могла, а прикасаться к серебристым шарикам, валяющимся где-то около двери, не хотела из принципа. В конце концов, тут ведь не бесплатный цирк для представителей иных цивилизаций...
Прошло несколько часов - может быть, шесть или семь, следить за временем здесь было очень трудно, - когда неровный голубой квадрат на потолке, в который глядела землянка, изменил форму, и она повернула голову в сторону открывшейся двери. В проеме со сложенными на груди руками стоял Оденгарт, одетый во что-то вроде длинного черного камзола с высоким воротником и того же цвета брюки. Красного камня у него на груди уже не было.
- Мне тут сказали, что ты отказываешься от еды, - с порога сердито заявил он, делая шаг в камеру и не закрывая за собой двери. - Что еще за номер? Ты хочешь, чтобы мне оторвали голову, если ты от слабости перестанешь соображать и не будешь способна отвечать на вопросы? Чтобы меня потом обвинили в том, что я морил тебя голодом? Поскольку это я получил приказ, то все шишки потом будут падать на меня!
Аэн-Нириэль, которая при его появлении вскочила на ноги, глядела на него с такой радостью, что Оденгарт, прервав свой монолог где-то на половине того, что он собирался ей сказать, впал в некоторое замешательство и умолк.
- Лорд! А я-то думала, что вас больше не увижу! - громко заголосила она, протягивая к нему левую руку - правая беспомощно свисала вдоль тела. - Как же я рада, что вы вернулись, как я рада, лорд!..
Сами обстоятельства их знакомства, оденгартовы грубость и язвительность, его презрение и ненависть к людскому роду, его надменный тон и то обидное, слепое жесткосердие, с которым от отнесся к горькой участи, постигнувшей землянку, - все это вдруг чудесным образом изгладилось у нее из памяти с радостью внезапной встречи. Если уж и было в этом чуждом мире что-то более или менее ей знакомое и вселяющее хоть какое-то доверие и проблеск надежды, то это был он. И теперь у нее было такое чувство, как будто где-то за границей она вдруг неожиданно встретила старого знакомого, которого не видела много лет. Это было так дивно и радостно.
- Ну, раз уж все-таки я тут, то отвечай на мой вопрос, - потребовал лорд, показывая на серебристые шарики. - Почему ты не ешь свою еду?
Один из стражников отыскал его в библиотеке, где он готовил свой отчет о событиях на Магнезии, после того, как отвел корабль в специальный транспортный ангар, строго-настрого запретив тамошнему персоналу даже подходить к нему и веско подкрепив этот запрет всесильным именем Кайерс. К Автонове он, конечно, не пошел - неизвестно было, имеет ли вообще отношение летательный аппарат к знаменитому технику, а даже если и имеет, то на этот счет все равно никаких указаний не поступало. Писать отчет у лорда настроения не было, после того, как он на часок заглянул домой, чтобы пообедать и привести себя в порядок, его разморило, а тут еще и этот молодец - на тебе, мон кай ничего не ест, а вместо этого бросается едой и вообще неизвестно, в здравом ли находится уме или же из него выжила. Раздосадованному лорду ничего не оставалось, как все бросить и снова сюда вернуться - кажется, он был слишком наивен, полагая, что его ответственность за глупое человеческое существо закончится на пороге этой камеры.
-Да какая ж это еда? -- растерянно повела плечом землянка. -Это какие-то игрушки. По крайней мере, я так поняла.
- Это, глупое создание, не что иное, как твой обед! - если бы боги эльдар были в живых, то лорд уже взмолился бы им, чтобы наделили человеческую самку большей сообразительностью.
Аэн-Нириэль, насупившись, взглянула на него исподлобья.
- Они бросили это в меня. Хотя бы по этой причине я не буду это есть. Все равно меня убьют. Так какой же в этом толк? Вы же сами говорили, лорд, что у меня должна быть хоть какая-то гордость. Я не собираюсь есть то, что бросают в меня со всякими оскорбительными словами.
- Это просто глупо, - отрезал Оденгарт, сердито тряхнул кудрями и, кажется, при этом хотел прибавить что-то еще, но взглянул на ее руку, и лицо его приняло озадаченное выражение. - А что это опять с твоей рукой? Каким образом ты стащила с себя психопластик?!
Кажется, он был очень удивлен. Завидев валяющийся в углу прозрачный гипс, Оденгарт подошел, поднял его и внимательно оглядел в месте разлома.
- Очень странно, - пробормотал он вполголоса, - психопластик треснул, это же просто невозможно.
- Что-что? - переспросила Аэн-Нириэль: сам с собой Оденгарт, разумеется, разговаривал по-эльдарски.
- Я говорю, странно. Непонятно, как он вообще мог треснуть, - Оденгарт продолжал осматривать кусок прозрачного материала со всех сторон.
- Он еще в корабле был уже не так прочно зафиксирован, как вначале, - сказала Аэн-Нириэль. - Но я тогда не обратила особого внимания. А потом рука начала болеть, и он отвалился.
- Странно... - тихо повторил лорд. Он явно пребывал теперь в глубоком замешательстве.
- Дай сюда руку, - наконец велел он землянке, доставая из кармана черные перчатки и надевая их. Затем несколько секунд подержал ладони, приложив их к психопластику - при этом тот сильнее засветился голубым, - и развел в стороны его концы. Было видно, что материал сделался мягким и податливым.
Аэн-Нириэль протянула руку и Оденгарт, едва заметно касаясь ее предплечья, закрепил на ней светящуюся форму. Почему он для этого решил надеть перчатки, землянка не знала, но могла предположить, что из исключительно из чувства отвращения. Еще несколько секунд он держал психопластик между ладоней, а когда убрал их, тот уже затвердел и надежно фиксировал сломанную руку.
- Как вы это сделали? - спросила она.
- Очень просто... для эльдар. А для человека, с его убогой психической энергией, это невозможно. Психопластик реагирует на чувства, в том числе и на мою волю. Поэтому, если я хочу, чтобы он принял ту или иную форму, то так он и поступает. Ну как, стало лучше?
- Да, - ответила Аэн-Нириэль, осторожно пошевелив пальцами.
- Кроме всего прочего, этот специальный медицинский материал снимает боль. А теперь мне пора идти, - Оденгарт снял перчатки и убрал их обратно в карман, - и я хочу от тебя услышать, что ты все-таки проявишь благоразумие и перестанешь морить себя голодом.
С этими словами он внимательно и строго поглядел ей в глаза, ожидая положительного ответа. Ему явно не терпелось получить его и поскорей уйти отсюда по своим делам.
- Вот уж нет, - заупрямилась Аэн-Нириэль, то ли оттого, чтобы задержать его подольше, то ли чтобы посмотреть, как он будет на это отвечать - на самом деле, голод был невыносимым, голова кружилась, и ей стоило больших усилий пока не обращать на это внимания. - Я не могу терпеть ко мне такого свинского отношения, которое ко мне проявила эта ваша стража. Если вы думаете, что со мной можно вести себя как угодно, то это не так.
Оденгарт продолжал глядеть на нее в упор, не мигая, но его зрачки быстро сжимались и расширялись, на лице проступили красные пятна - кажется, он теперь был в ярости. Чтобы ему приходилось уговаривать жалкое человеческое существо - такого в его жизни никогда еще не было. И эта самка полагает, что он будет это делать? Если хочет довести себя до изнеможения - так и пусть ее, почему это должно его волновать? Надо было сразу махнуть на это рукой, запоздало подумал он, вообще нечего было сюда возвращаться. А потом, в случае чего, так и объяснить, что военнопленная проявила упрямство и своеволие, и что он, добросовестно доставивший ее сюда во исполнение приказа, не несет ответственность за ее отвратительное, нет, просто оскорбительное для расы эльдар поведение.
Он продолжал глядеть на девушку исподлобья, не отводя взгляда и не шевелясь - и внезапно понял, почему на самом деле злится. Землянка, которая уже успела помыться, переодеться и была теперь чистенькой и опрятной, выглядела трогательно глупо и беззащитно. Светлые ее волосы местами потешно спутались в колтуны, длинная челка то и дело падала ей на глаза, непривычно круглые, хотя она все время по своему обыкновению щурила их, чтобы что-то разглядеть. И она была настолько простодушна, что, будучи человеком, да еще военнопленным человеком, симпатизировала судьбе враждебной расы эльдар. И она так обрадовалась, увидев, как он возвратился сюда - совсем, как ребенок. Все это для человека было в высшей степени странно; она не походила на других людей, которых ему доводилось до этого встречать, тупых квадратных мужиков или мужчиноподобных женщин с грубым голосом, которые осыпали его проклятиями и, связанные по руками и ногам, пытались плеваться, когда он к ним подходил. Она вела себя на удивление кротко и вежливо, проявляла нетипичную для представителей расы рассудительность. Нет, в глубине души ему было не все равно, что с ней станется.
Лорд сжал губы в узкую полоску, нервно барабаня пальцами одной руки по согнутому локтю другой и ведя безмолвную внутреннюю борьбу. И все-таки это человек, напомнил он себе, человек, создание, не заслуживающее даже того, чтобы эльдар удостоил его благосклонным взглядом, не говоря уже о каком-то общении. И уже само по себе то, что он вообще здесь стоит, мучительно раздумывая, что ему делать, - это же просто смешно, смешно то, что он почувствовал к ней какую-то жалость, повелся, как последний идиот, на ее наивное лицо и большие перепуганные глаза. И чем больше он теперь об этом думал, тем большее раздражение разгоралось у него внутри - не на нее он в действительности злился, а на самого себя.
Аэн-Нириэль смотрела ему в глаза доверчиво и с неподдельной, невыносимой искренностью, должно быть, совершенно не понимала, что с ним происходит. Лорд сжал губы еще сильнее, лицо у него болезненно дернулось - пора было с этим кончать: либо сваливать отсюда, либо что-то делать.
Но он уже чувствовал, какая часть его души одерживает победу, решился, выглянул в открытый дверной проем, проверяя, что никаких свидетелей здесь нет - оба стражника как раз куда-то подевались, - а потом поднял в пола один из серебристых шаров и молча протянул его Аэн-Нириэли. Та помедлила, затем быстро вскинула длинные ресницы и посмотрела на него долгим, благодарным взглядом, с удивлением и безотчетной нежностью; она смутно догадывалась, каких огромных усилий ему стоило переступить через самого себя, через свою непомерную эльдарскую гордость, чтобы сделать это.
- Может быть, ты будешь есть эту еду, если ее дам тебе я, - вполголоса пробурчал лорд, пытаясь как-то сгладить неловкое молчание. В этой нервной, нелепой сцене, пожалуй, было нечто глубоко интимное и вместе с тем - до досадного смешное, и он почувствовал это со всей отчетливостью.
Землянка, робко приблизившись, взяла из его рук серебристый шар.
- Можешь считать, что это для тебя такой подарок, раз уж у меня сегодня день рождения, - сказал лорд, поправляя воротник черного камзола.
- День рождения? - удивленно переспросила Аэн-Нириэль. - Правда? Тогда поздравляю! Но... ведь это я должна дарить вам подарок! Только вот у меня, к сожалению, ничего нет...
- Да что ты несешь, глупая! - в голосе лорда вновь послышались презрительные нотки и вместе с тем плохо скрываемое радостное облегчение. - Ведь это тот, у кого день рождения, должен дарить всем подарки.
- У нас все совершенно наоборот, - заметила землянка.
- А, вот как? - притворно удивился Оденгарт. - Странные какие-то у вас традиции.
- Ваши традиции для меня не менее странны, - улыбнулась Аэн-Нириэль.
- Когда эльдар в свой день дарит подарки, он как бы хочет этим сказать: "Я рад, что родился с вами одном мире", - снисходительно пояснил лорд, - и к тому же, дарить всегда приятнее, чем получать.
-Значит, вы рады, что родились со мной в одном мире?
- Э-э-э... - Оденгарт, неожиданно угодивший в ловушку собственной логики, на мгновение замялся, - ты не принадлежишь нашему миру, и вообще, что-то ты слишком много думаешь. Просто ешь свою еду, которую я тебе дал, вот и все! Что ты так на него смотришь?.. Это обычный эльдарский пирожок.
Землянке было немного неудобно браться за еду, пока он не ушел, и она аккуратно положила пирожок на пол.
- Спасибо вам, лорд, - просто и искренне поблагодарила она. - Не беспокойтесь, я не буду тут голодать. Спасибо, что отнеслись ко мне по-доброму.
- Это пока в моих же собственных интересах, - сухо ответил тот. - Ну, мне пора.
Он развернулся и быстро вышел.
- Вы же ко мне еще придете? - крикнула Аэн-Нириэль ему вдогонку, но он ничего не отвечал, и скоро его шаги стихли.
Пирожок оказался очень вкусным, внутри было что-то вроде зеленых овощей, перемешанных со сметаной. Вскоре Аэн-Нириэль начало клонить в сон, тем более, что рука уже совсем не болела; землянка свернулась на полу калачиком и, сытая и вконец утомленная своими долгими приключениями, наконец уснула.
Снились ей космические корабли, свирепые, рвущиеся в битву орки, белые молнии и лорд Оденгарт.