Я никогда не умела пользоваться глазком, и открыла сразу. На пороге стояли двое мужчин неопределенного возраста в безупречных костюмах. Первый уточнил мои имя и фамилию, а потом сказал: Мы из комиссии... - и длинное название, которое я не смогда бы даже выговорить, не то, что запомнить.
- Нам надо с вами поговорить - добавил Второй и, не дожидаясь приглашения, шагнул в прихожую.
- У нас не ходят в обуви, - пропищала я.
- Ничего, мы не на долго, - успокоил Первый и, прошел на кухню.
Я попыталась взять инициативу в свои руки:
-У нас кран течет, может быть, вы почините?
- Это вы вызовите водопроводчика, - прогудел Первый и осел на табурет.
- Нам надо с вами поговорить, - повторил Второй, садясь напротив и ухмыляясь.
Первый тем временем достал из кармана блокнот и ручку. - Не правда ли, лучше говорить по-хорошему? - спросил он с улыбкой.
- Конечно, согласилась я, - а еще лучше - писать. Вы ведь знаете буквы?
- Какие буквы? - удивился Первый.
- Я сейчас вам все обьясню. Буквы бывают гласные и согласные...
- Что с ней? - спросил Первый.
Я старалась выиграть время и понять, что делать. Продолжать гладить белье? Бросить все и убежать? Равлекать этих сумашедших?
- Сперва запишите алфавит. А,Б,В...
- Нет, вы не поняли, - сказал Первый и убрал блокнот. Мы пришли поговорить с вами о ваших друзьях.
- Ну, пожалуйста, - сказала я, - я же не могу вытолкать мужчин силой, приходится мириться с теми "товарищами", которые пришли.
- Поговорим о ваших связях, - уточнил Второй. Вы знакомы с Владимиром Бережковым?
- Да, - сказала я, - а почему это вас интересует?.
В этот момент раздался звонок; я пошла открывать, ожидая встретить за дверью еще десяток погромщиков. К счастью, я увидела лишь соседку. Она пришла попросить взаймы одну морковку. Я увлекла ее в комнату и прошептала: Мусенька, милая, позвони в милицию, ко мне вломились какие-то бандиты, не уходят, выясняют про моих любовников... Нет, мне не уйти, - добавила я, видя, что к нам заглядывает Второй.
Пошатнувшись, соседка проскользнула мимо Второго и захлопнула за собой дверь.
- Можно от вас позвонить? - спросил Первый.
- Конечно, сейчас я принесу телефон, - с готовностью сказала я и пошла обратно в комнату.
Провод у нас еле держится, и контакт сам отвалился, когда я стала разматывать шнур.
- Нет гудка, - сказал Первый.
- Наверное, соседи звонят, - объяснила я, нисколько не покривив душой.
- Так вот, а знакомы ли вы с Александром Мирзояном? - гнул свое Первый.
- Конечно, - сказала я.
- А Бережков и Мирзоян часто бывают у вас? - спросил он.
- Часто, - сказала я.
- А что вы с ними делаете, когда они к вам приходят? - вставил слово Второй.
- Вы хотите, чтобы я вам сказала, что я с ними сплю? - догадалась я.
Так ваши дети от них? - оживился Первый.
- Я не могу вам сказать, - смутилась я.
- А кто еще к вам ходит? - спросил Второй.
- Да разные люди, - сказала я, глядя ему в глаза, - иногда такие приходят, что, думаю, ни за что на свете под такого бы не легла. Даже странно, неужели находятся женщины, которым удается пересилить отвращение? - добавила я, переводя взгляд на Первого.
- Может быть, вы и с Юлием Кимом знакомы? - спросил Первый.
- Конечно, - сказала я.
- А вы знаете... - и он назвал еще несколько фамилий, одна из которых показалась мне знакомой, - они тоже к вам ходят?
- Ну, мало ли, кто ко мне ходит...
- Они нравятся вам тем, что поют? - лицо Второго покраснело, а на лбу выступил пот.
Я поняла, что на верном пути, и радостно кивнула.
- Я тоже когда-то пел, - признался Второй...
Первый попытался звонить. Боковым зрением я видела часы. После ухода соседки прошло минут 10. Когда у Ляли нечаянно задели сигнализацию, машина приехала через 40 минут. Значит, их можно развлекать еще полчаса. Вполне достаточно.
- А часто вам нравятся гости, которые к вам ходят? - спросил Первый.
- Почти всегда, - сказала я и скосила взгляд в окно, потому что услышала шум двигателя. Впрочем, это оказался грузовик.
- Вы можете сказать что-нибудь о политических взглядах ваших... посетителей? - спросил Первый.
- Не могу, призналась я, - по-моему, важно, чтобы человек был настоящим мужчиной.
- Нет ли у Вас сборников их песен? - спросил Первый.
- Или эротических стихов? - добавил Второй.
- Вы знаете, я не обсуждаю такие вопросы с малознакомыми людьми.
- А если такие стихи у вас окажутся? - спросил Первый.
- Как бы нам познакомиться с вами поближе? - заволновался Второй.
- Даже не знаю, что вам сказать, - смутилась я.
Первый внимательно осматривал корешки книг, стоящих на полке.
- Как часто к вам ходят мужики? - спросил Второй.-
- Сегодня - в первый раз. - я коварно улыбалась. Они ворочались и тяжело дышали.
- То есть вы не придерживаетесь строгих моральных правил, - резюмировал Второй.
- Я действую так, как подсказывает мне сердце. - Второй снял пиджак. Его спина была мокрой.
- Вы располагаете свободным временем? - спросил Первый.
- Ради хорошего развлечения времени не жалко.
Они переглянулись...
Скрипнули тормоза. Я скосила глаза. У подьезда остановился "воронок".
- Вы мне надоели, - сказала я, - Уходите, а то у вас будут неприятности.
Первый опять взялся за телефон.
- Уходите из моего дома! - крикнула я и вскочила.
- Мы еще не договорили, - мягко сказал Второй, вытирая пот со лба и расстегивая пуговицу, - подождите, пожалуйста, добавил он и предостерегающе поднял руку.
- Не смейте ко мне прикасаться! - я кричала изо всех сил. - Отпустите меня!..
Дверь попытались открыть снаружи. Я успела повернуть замок прежде, чем дверь высадили, и повисла на шее у милиционера.
- Спасите меня! Они вломились ко мне и спрашивают, как часто я принимаю мужчин!
- Они показали какие-нибудь документы?
- Ничего они не показали! Потребовали телефон, ни выйти, ни позвонить! Вы только посмотрите на их рожи!
Офицер осторожно передал меня напарнику, а тот мягко поставил на ступеньку. Офицер заломил руку Первому, а напарник положил на пол Второго...
Протокол я подписала, почти не читая. Впрочем, до суда не дошло. Кажется, комиссия, название которой я не сумела запомнить, все-таки существует. Они еще не приходили к Вашим соседям?
1989
Клава за 40 рублей
Я познакомился с Клавой, когда она была девочкой. Вот вам про нее история. Мне придется начать издалека. Ася, имея маленькую дочку от первого брака, выходила замуж за Вову. Вова сразу предупредил Асю, что он не хочет еще детей. Ася уважала Вову, поэтому они все делали аккуратно. Но в одном случае Ася не сумела проявить свое уважение. Этот случай имеет прямое отношение к Клаве, поэтому о нем надо рассказать подробно. Kогда Ася и Вова подали в ЗАГС заявление, они пошли к друзьям Аси. Вова скоро устал и пошел домой, Ася еще кутила. Вовина папка с документами осталась у Аси в сумке. Ася заверила Вову, что с бумагами ничего не случится. Среди бумаг было 4 червонца. Они тоже имеют прямое отношение к Клаве, поэтому о них тоже придется рассказать. Гуляние продолжалось до утра. к утру выяснилось, что одному из приятелей срочно нужно 40 рублей взаймы. Поскольку все только что потратились на выпивку и закуску, денег ни у кого не было. Приятель клялся, божился, что отдаст в ближайшие дни. И тогда червонцы перекочевали к приятелю. С приятелем случилась неприятная история, и он угодил в дурдом. Его вылечили пипольфеном и бромом, но он напрочь забыл, кому надо отдать 40 рублей. Вова решил, что Ася начала пропивать его деньги еще до свадьбы. Из-за этого чуть не расстроилась регистрация брака (если бы сумма была покрупнее, мне нечего было бы рассказать про Клаву). Впрочем, оформленное родство не мешало Вове время от времени напоминать Асе, на какую сумму она отметила то обстоятельство, что птичка (Вова) попала в силок (ЗАГС).
Ася носилась с дочерью от первого мужа, как с бесценным сокровищем; ей никак не удавалось заработать, чтобы отдать Вове эти несчастные 40 рублей. Возможно, из-за этого у Аси с Вовой так и не получилось ни общего кошелька, ни общего хозяйства. Вова был убежден, что, как только он даст Асе сумму, большую, чем нужно, чтобы купить молока и хлеба (или курицу и картошку), деньги будут пропиты. Так продолжалось несколько месяцев. Потом Приятель, наконец, позвонил. Он долго извинялся, что не может привезти деньги и поэтому просит Асю приехать к нему домой. Уложив дочку спать, Ася сказала Вове: "Сейчас я привезу твои 40 рублей". - "На панель пошла?" - "Дурак ты! Мне вернут долг, до копеечки!" - и Ася хлопнула дверью.
Приятель жил далеко, в Чертаново. Когда Ася добралась, было уже темно. Приятель начал с того, что отдал деньги, но просил Асю не уходить сразу. Он признался, что не мог их использовать, потому что ему нужна именно Ася, а не другая девочка. Приятель был из тех людей, которым хватает честности прямо сказать, что им нужно, но не хватает юмора, чтобы, посмеиваясь над собой, рассказать об этом с обольстительной улыбкой. Поэтому вместо нежного признания и эротической сцены мне приходится описывать сплошное занудство. Приятель просил его пожалеть и не оставлять одного этой жестокой ночью. Ася сперва чуть было не пожалела его, но вспомнила, сколько нервов ей уже стоило сорокарублевое благородство, схватила сумочку с деньгами и ушла. Автобуса долго не было, и, когда Ася добралась до метро, ее не пустили. Такси взять было нельзя: в кошельке оставалось всего 1 рубль 32 копейки, а 40 рублей надо было доставить в целости. Водителю пустого автобуса, ехавшего к центру, Ася сказала так: "могу я проехать с вами столько, сколько нам будет по дороге?" За шумом мотора он расслышал лишь отдельные слова, и приоткрыл двери. Ася ему понравилась. Когда выяснилось, что она не собирается ни платить, ни измерять достаточность ширины походного матрасика, они доехали уже до Садового Кольца. Ася надеялась, что он ее выпустит, и она дойдет пешком, но этого не случилось. Они час торговались, после чего водитель отвез ее на то место, где взял. Оказавшись опять далеко от дома, Ася побрела вдоль дороги...
Черная волга остановилась рядом и водитель сказал: "Девушка, садитесь, подвезу"... За несколько километров они познакомились. Его звали Женя. Ася выложила свою историю. Он начал рассказывать о своей несчастной любви, но обнаружил, что бензин на исходе. Впрочем, он пожалел Асю и сказал, что до дома Аси хватит, а потом будь что будет. Ася на это пойти не могла, они долго спорили, Ася победила и Женя поехал к заправке. Высунулась сонная рожа и сказала, что бензина нет. Это же повторилось еще на нескольких заправочных станциях. Теперь бензина не хватало даже до дома Аси. Мотор чихнул и машина встала. Женя сказал, что надо попробовать последний шанс. Он дошел до телефона-автомата, позвонил и вернулся обратно. Они успели совсем подружиться, когда подьехала во- енная машина и Женю заправили. Женя почти довез Асю, когда признался, что его сердце разбито вторично. Ася была полна благодарности, удивления и восторга, ей пришлось доказывать, что это не так. В машине оказалось не слишком удобно...
В дом Ася вошла с первым трамвайным звонком и первым всхлипом голодной дочки. Вова очень обрадовался, что приятель оказался порядочным человеком... Ах, да, я обещал рассказать про Клаву. Она родилась в следующем году...
29 мая 1989 года
Из показаний
... но в том, что пациенты, у которых я брала кровь, заразились, я не виновата...
... Серебрякова весь запас держит в сейфе, выдает только для своих...
... Иглы стерилизует Муся, но она была на бюлютне...
... А что мне оставалось делать, на совещании ясно сказали: "В тринадцатой клинике выявлено 11 случаев, а в нашей - ни одного. Как хотите, но чтобы до конца года хоть пару случаев выявить...
... А если бы мы ни одного случая не выявили, все отделение осталось бы без премии... И очередь на жилплощадь тормознули бы...
... Вы все пытаетесь на меня свалить, а иглы стерилизовать - вообще не моя обязанность...
1989
Гриппер
Герой договорился с Подругой пути на выходные на синюшные озера. Назначили электричку. Герой купил выпить и закусить. Пришел. Ждет. Электричка ушла. Звонит Подруге. - "А, это ты, дорогой... Я плохо себя чувствую... ты же знаешь, я не люблю когда меня будят. ту-ту-ту-ту-ту"... Герой как стоял, та и сел рядом с рюкзаком.
Mимо три девочки, взявшись за руки, проходили: Ты чего-й такой грустный, али умер у тебя кто?.. А пригласи нас в ресторан, мы тебя развеселим...
Герой дал себя уговорить, и, когда ресторан открылся, просадил почти всю наличность, сколько с собой было... Тогда та Девочка, которая больше всех смеялась, поехала с ним на Синюшные Озера, разумеется, лишь затем, чтобы выполнить свое обещание. Герой очень боялся, что Девочка от него, понесет, но немножко ошибся: понес он. Это уже потом выяснилось, когда Подруга его простила. Впрочем, это оказалось не смертельно. В диспансер Герой с вместе Подругой ходил.
Примерно в это же время его Знакомый вместе с Приятельницей путешествовал по речке Гмедове. Приятельница не опоздала, она пришла даже раньше срока, и, шмыгая носом, утиралась сразу двумя платками. Знакомый потом два месяца работать толком не мог, из носа текло. Он ругался: Если бы я от нее триппер получил, я бы в две недели вылечился!
1990.
Скот
Паситесь, мирные народы,
Вас не разбудит чести клич.
Зачем стадам дары свободы?
Их должно резать или стричь;
Наследство им из рода в роды
Ярмо с гремушками да бич.
- А. С. Пушкин. Сеятель.
Если ты из тех,
кто выстраивается в очередь, чтобы тщательно выбрать пакет из середины пачки в магазине самообслуживания;
кто стоит плотной стеной на перроне метро, не давая выходить из вагона;
кто ловит момент, когда на приемном пункте есть талоны, чтобы сдать макулатуру и, опередив соседа, купить по госцене и поставить на полку экземпляр модного издания;
кто уступает своим детям место в общественном транспорте;
кто может объяснить ребенку правила уличного движения, а через минуту перейти улицу на красный свет;
кто способен ругать что-то в компании, а на следующий день хвалить это с трибуны;
кто, проснувшись на собрании, единогласно тянет вверх руку;
кто боится защитить свои права даже в магазине, когда речь идет о продаже последних пачек товара с витрины, или о приеме стеклопосуды в соответствии с установленными правилами, а не "одна на одну";
кто коротает время с бутылкой или просиживает вечера перед телеящиком, чтобы подавить остатки сомнений, сохранившиеся в остатках души,
то ты - член стада, и мне даже странно, что ты удивляешься, что к вам относятся, как к скотам, а я говорю тебе "ты"...
А вот опять приближается погонщик: Щелк! Цоб-цобэ! Пшла!.. Ну, конечно, нам с тобой не по пути, ты уже повернулся, подставил кнуту привычный зад и неуклюже поскакал вперед, к светлому будущему.
1982
Лучший мир (сон про страшный суд)
Сугроб тает под ногами и рушится, я едва не падаю на головы моих преследоваталей. Во мне проснулась какая-то новая энергия, я почти не чувствую холода. Надолго ли этого хватит? Надо спрыгнуть так, чтобы не было видно, и сразу упасть... На многое способен человек, которому нечего терять... Я чувствую руку на плече, но это друг. Он протягивает мне веревку... По веревке спускаться нельзя, это слишком медленно... Нет, спасибо, мне нельзя помочь... Друг зачем-то ползет следом. Он не один, с ним приятель. Они так заметны на белом! На них уже обратили внимание... Теперь спасение в скорости... Мне не мешает ни тулуп, ни оружие, я могу двигаться быстрее... Осталось только запрыгнуть в зал... Охранник целится в меня из автомата, но он стоит слишком близко, мне удается схватить его за ствол, я тяну его на себя. Охранник оказывается на удивление легким... Интересно, а если я нажму на курок, он начнет стрелять?.. Друга уже связали... Ага, охранник не считал нужным особенно сопротивляться, потому что я тоже, оказывается, связан по рукам и по ногам, так что вопрос о том, умею ли я пользоваться автоматом, не актуален...
Они хотят не просто пристрелить меня, но устроить суд... Какие у них честные, открытые лица; они свято верят, что выполняют свой долг... Меня обвиняют в нарушении спокойствия... Прокурор просит меня расстрелять, потому что во мне нет стремления к гармонии, чувства коллективизма, и что во мне вообще не осталось ничего человеческого...
Защитник говорит, что меня надо пожалеть, потому что я хороший работник, а действовал, возмущая спокойствие, по неведению, а вовсе не из корыстных побуждений... Дадут ли мне последнее слово, или это тоже пережиток древности?..
Я под прицелом... Буду говорить до тех пор, пока не застрелят...
Господа! Я хочу, чтобы вы выслушали меня и смогли ответить, когда ваши потомки спросят: За что вы расстреляли Диму Кузнецова? За то, что он начал прятаться, когда за ним стали охотиться? Или за то, что он не скрывал своих убеждений и формулировал их в резкой форме? Неужели, когда вы смотрите кино, то изображение должно быть резким, а если вы слушаете чье-то мнение, то все углы должны быть сглажены? Неужели он досадил вам только тем, что любой щекотливый вопрос пытался поставить ребром?
Я хотел, чтобы то доброе, хорошее и полезное, что делают отдельные умеющие и любящие работать люди, не отбиралось теми, кто не умеет работать, но зато умеет фондировать и распроеделять...
Вы обвиняете меня в том, что я пытался создать еще одну мафию, которая мешала бы Единой Мафии управлять обществом...
Но я и не стремился создавать Свою мафию, я хотел только иметь возможность свободно обмениваться информацией с другими людьми, подобными мне. Естественно, я не придумывал ни программу для новой мафии, ни устава. Если человеку нужна "программа" для того, чтобы иметь в своей деятельности какие-то устремления и цели, и "устав", где написано, какими способами этих целей моно добиваться, это беспринципный человек. С такими людьми я стараюсь не иметь серьезных дел. Принятие устава означало бы, что мои единомышденники признают для себя какие-то иные формы морали, отличные от общечеловеческих...
Да, я стремился к тому, чтобы было много людей, думающих по-разному. Но я не хотел, чтобы люди, думающие сходным образом, устраивали облавы на тех кто высказывает противоположное мнение. Я не против того, чтобы существовали мафии, я даже не против Единой Мафии; просто я хотел, чтобы члены Мафии строили свое Единство в свободное от работы время, на свои деньги и такими способами, которые не противоречат юридическим законам. Я хотел, чтобы Мафия не принуждала других людей к осуществлению программных мафиозных целей...
Я хотел, чтобы люди могли открыто распространять свои суждения вплоть до выражения недоверия вождю, который с трибуны призвал обеспечить что-то "любой ценой", ибо найдутся демагоги, готовые этой формулой оправдать любое выгодное им злодейство. Мне обидно, когда молодые и благородные люди верят в то, что обманом и насилием можно добиться благородной цели.
Я не призываю никого быть честным и справедливым, этот вопрос каждый решает для себя сам. Но мне странно, что лицемерие иногда считают благородным, а жестокость - проявлением ужества. Поэтому я прошу вас, господа, не обманывать себя - тогда вам будет легче не бманывать других; конечно, если вы не поставили перед собой цель создать такой мир, основой существования которого являются ложь и насилие... -
Я стоял неподвижно; какая-то птица, видимо, приняла меня за репродуктор и пролетела так близко, что я, к своему удивлению, поймал ее рукой. Я продолжал:
Именно к этому сводится большинство моих высказываний. В частности, я не агитировал против коллективизма. Наоборот, я приветствовал, когда кто-то, вместо того, чтобы заставлять других проявлять чувство коллективизма, проявлял его сам. Вот, например, могу ли я требовать, чтобы эта птица проявляла по отношению ко мне чувство коллективизма, пока я держу ее в руке?
Голос был уже не тот, каждое слово стоило больших трудов. Ну вот, я и выговорился, сейчас пристрелит... Я выпустил птицу. К счастью, я ее не помял, она улетела куда-то на крышу. Я хотел закончить просьбой о помиловании, но не мог произнести ни звука. Неужели они не видят аллегории? Я выпустил птицу, надо отпустить меня! Я набрал побольше воздуха и произнес из последних сил:
Я сделал все, что мог, чтобы осуществить Божью волю в том виде, в каком я ее понимаю, и я знаю, что мне отвечать, когда Бог спросит меня:"Что ты сделал для того, чтобы мир, в котором ты жил, стал лучше?". Я сделал все, что мог, и я готов перейти в лучший мир... -
Выстрела все еще не было...
Неужели это не все, и от меня потребуется еще больше? А впрочем, Господи, будь не моя воля, но Твоя... -
Голос изменился еще сильнее. Он не гремел, как в начале моей речи, а звучал как-то совсем по бытовому. Я лежал в постели, в окно пробивалось солнышко. Меня не только не расстреливали, на меня еще даже и не начинали охотиться. Мое бормотание никто не слышал. Как хорош этот мир!